|
Александр Дементьев
Вдовы
Прошло уже более тридцати лет, но
по-прежнему вспоминаю один случай из своего студенческого прошлого.
Вошли как-то в троллейбус три
старушки. Две высокие, дородные, шумные, а одна маленькая, кроткая, с детским
лицом. И между ними сразу же завязался оживлённый разговор. Одна, из дородных,
бодро так, с расчётом на публичное одобрение, заявляет: «Хорошо! Как вдовой
стала – жизнь увидала. А то мой сморчок замучил совсем: всё ему не так и не
эдак». Вторая – ей под стать, расхохотавшись, уверенно поддакивает: «Правильно!
Так что, девки, нам сейчас самое время гулять, навёрстывать упущенное!» А
третья, прижавшись к запотевшему стеклу щекой, задумчиво так говорит: «А мне
своего Васю жалко. Он у меня такой красивый был, статный, почти два метра
ростом». Подруги тут же обсмеяли: «Да чего жалеть? С такого одной стирки –
прорва, да ещё прокорми его... Ничего хорошего». «Это вам – ничего хорошего, а
мне с ним было очень хорошо... ох, как хорошо...» – тихо, но твёрдо ответила
маленькая с мечтательной улыбкой на лице.
Услышав это, многие пассажиры
троллейбуса обернулись, чтобы посмотреть на романтичную старушку: кто-то
внимательно, с любопытством, кто-то с тёплой понимающей улыбкой. Один мужчина
даже удовлетворённо крякнул и победоносно окинул взглядом окружающих его
женщин. А вот дородные и шумные бой-бабки как-то сразу скисли...
Хорошая жизнь
Однажды переводил я через дорогу
старушку. Женщине явно было за восемьдесят: маленькая, сухонькая, со старой
тряпичной сумкой в руке. Пожалел, решил ей посочувствовать: «Что, бабушка,
тяжело живётся?» Ответ был простым и, как мне показалось, мудрым: «Почему
тяжело? Хорошо, сынок, живу: хлебушек, слава Богу, белый кушаю. Грех
жаловаться...» Вот такое мерило хорошей и плохой жизни. И ведь не поспоришь:
старушка многое повидала на своём веку и знала, что говорит. После этого случая
все апокалипсические сценарии недругов и злобные либеральные кликушества
кажутся мне банальной мышиной вознёй.
Еврейская грусть
Прошлой зимой к моей знакомой
приехал дядя Яша из Израиля. Старик давно хотел погостить в городе своей
молодости, навестить родственников. Встретили в аэропорту, привезли в Рязань,
отметили это событие как положено. Утром дядя Яша проснулся в хорошем настроении,
сделал зарядку, принял контрастный душ. Во время завтрака, наслаждаясь чашечкой
кофе, подошел к окну и неожиданно загрустил.
– Что такое? Что-нибудь болит? –
забеспокоилась племянница.
– А что, Соня, в вашем доме живут
только богатые люди?
– Да нет: обыкновенный дом,
обыкновенные люди, как и мы. А почему ты так спросил?
– Да вот смотрю: весь двор забит
одними внедорожниками. А у нас такие автомобили могут позволить себе только
богатые люди, – в голосе старика промелькнули грустные нотки.
– Да нет, ничего особенного.
Просто у нас дороги плохие. Только на таких машинах и можно более-менее
нормально ездить, – утешила его Соня.
– Да? И это называется «хреново
живём»?» – загадочно улыбнулся дядя Яша.
Частушка
Моя соседка баба Шура до самой
смерти не теряла бодрости духа. Всегда любила хорошую компанию, душистую
деревенскую самогоночку, и душевно напевала старинные жалобные песни. Но все
застолья неизменно заканчивала задорной пляской и своей любимой частушкой:
Мы пить будем,
И гулять будем.
А смерть придёт –
Помирать будем!
Все смеялись, восхищались её
энергией и оптимизмом, а я испытывал некую гордость и какую-то светлую грусть,
от которых невольно наворачивались слёзы. Видимо, только русские люди могут о
жизни и смерти сочинять частушки и петь их так беззаботно, как будто собираются
жить вечно.
|
