|
Татьяна Пилипенко
Короткий рукав, вырез каре и бант на животе
Личностью Шурочка была
преинтереснейшей. Поступки её ни предсказать, ни предотвратить было невозможно.
Совершались они внезапно и необдуманно. Руководили ею исключительно порывы и
необыкновенная подвижность. Никого похожего вокруг не было, и мне с ней было
исключительно интересно.
Шурочка всегда была окутана
ореолом загадочности. Было невозможно предугадать, что она вытворит в следующий
момент. Преувеличенное чувство своей значимости, ее не покидало никогда. Даже
идя по улице, она, как бы, слегка подсмеивалась над всеми. А из дома выходила
со словами:
– У меня такие большие глаза,
просто невозможно на улицу выйти – весь мусор собирают. Всё время приходится
останавливаться и вытаскивать!
Шурочка считала себя искуснейшей
портнихой, не признавая никаких авторитетов в мире моды. И заказчик, предвкушая
очередную обнову, шёл к ней, полностью полагаясь на опыт, вкус и
профессиональный взгляд.
Всё это было так, но не в случае
с Шурочкой. Здесь этот номер не проходил, так как Шурочка признавала только два
фасона, и выйдут заказчики от неё именно в них, невзирая ни на достоинства, ни
на недостатки и, тем более, ни на какие особенности фигуры. Это был её звездный
час.
Первый и любимый фасон платья: короткий
рукав, вырез каре, на животе бант с перетяжкой, на перетяжке – брошь. Заказчику
дозволялось лишь выбрать брошь. В зависимости от плотности ткани, вариант
назывался летним или зимним.
Второй фасон отличался лишь
отсутствием банта, и вместо выреза каре предлагалось сделать элегантную щель.
Заказчику разрешалось лишь варьировать глубиной разреза.
Заказчик ещё не подозревал, что
выбора у него нет, что всё решено задолго до его прихода, и никаких личных
фантазий не допускалось. То ли Шурочка обладала даром убеждения, то ли брала
измором, но выходили они от неё неизменно с вырезом каре и бантом на животе.
Причём размер живота не имел никакого значения. При его отсутствии убеждалось,
что бант придаёт элегантность, а при наличии – что бант его скрывает. Особенно
активно сопротивляющимся бант пришивался «наживульку», чтобы, раз уж нет вкуса,
могли снять.
А Шурочка, провожая, смотрела им
вслед со снисходительно-усталой улыбкой и встречала следующих заказчиков, ещё
не знающих значения этой улыбки. Ткани были дороги, шили редко, носили долго.
Клиентов было много, городок маленький... А на недоумённые возгласы заказчиков:
«Александра Ивановна, да здесь половина города ходит в таких платьях!» –
Шурочка отвечала с самодовольной улыбкой:
– А что вы хотите, модно же!
Люди-то понимают! В моде разбираются!
Самое смешное, что и она носила
платья этих же фасонов. И когда снашивала, то сразу же шила точно такое же.
Переехав в Питер из пригорода, Шурочка ещё какое-то время продолжала шить в том
же духе, но затем вдруг резко изменила своим пристрастиям, перейдя на
однотипные тёмные сарафаны с блузками. Но, видимо, ностальгия брала своё:
нет-нет, да и выходила очередная клиентка в платье с короткими рукавами,
вырезом каре и с бантом на животе!
|
