|
Ольга Илясова Зимние сны Нежного снега тонкие нити перебирает белая пряха. Плед на диване мягок и вытерт, а под подушкой спит черепаха. А над камином – ветвь остролиста, а за углами прячутся тени. Вечер прозрачный носом пятнистым, тихо мурлыкнув, тычет в колени. Запах дразнящий снега и ели, дальний ритмичный стук половицы – бродят по дому зимние феи и черепашьих снов вереницы. Кто-то несмело стукнет в окошко – призрак июля ищет ночлега... В снах черепахи зреет морошка, ярко сияет летняя Вега. Ольга Илясова Спроси черепаху Я родился не очень давно. Дед рассказывал нашему Малышу, что черепахи живут ужасно долго. Дед очень умный и много знает, несмотря на то, что он человек, а не черепаха. Может быть, я тоже буду жить ужасно долго. Как Дед. И рано или поздно начну, как и он, забывать всякие важные вещи. Он, например, всё время забывает на столе очки. Чёрные, красивые, у которых так приятно жевать дужки. (А стёкла жевать неинтересно, они, по-моему, совсем лишняя деталь). Может, я тоже буду забывать на столе очки, когда мне исполнится лет двести. Или сколько там живут черепахи. Честно говоря, в математике я не очень силён. Знаю только то, чему Дед при мне учил Малыша. Сейчас мы с Малышом умеем считать аж до десяти – и как по мне, этого вполне достаточно. Но люди никогда не умеют вовремя остановиться. Всё время куда-то бегут, никакой солидности. Все черепахи, которых я знал, вели себя гораздо более степенно и осмысленно. А нас было много в магазине, где я прежде жил. Так что я умею вести себя в обществе. А Малыш не умеет, он ещё только учится. Поэтому Дед на него иногда немножко сердится. Как вчера вечером, когда в особняке были гости, и Малыш посадил меня прямо на обеденный стол, чтобы все могли меня как следует рассмотреть. Я не возражал, пусть бы рассматривали. Тем более что там стояло блюдо с салатом из зелени – мне было, чем заняться. Но Дед почему-то был против, и Малышу пришлось убрать меня со стола. И почти весь салат достался гостям. Но мне тоже немножко оставили. Я живу у них уже почти две недели. Это Дед купил меня в магазине и принёс сюда. Здесь гораздо просторнее, чем в магазинной коробке. Много комнат, коридоры, поляна перед домом и лес за ней. Малыш мне всё показал – и комнаты, и поляну и лес; правда, его-то я видел только издалека, но суть уловил. И ещё Малыш открыл мне свои тайники. Они у него – у-у-уй какие интересные! В одном из тайников – том, что в коридоре под лестницей – спрятано много открыток, которыми можно замечательно пошуршать, порвать их немножко и сделать гнездо. Вышло бы красиво, с кусочками цветных картинок. В другом тайнике, который на поляне под корнями дерева, имеется дохлый жук. Совсем целый, и с рогами! А ещё – вполне живой серый паук. Малыш его подкармливает крошками от хлеба. При других обстоятельствах я бы, наверное, этого паука съел. Но после того, как Малыш нас официально друг другу представил, это, получается, как бы знакомый паук, я даже знаю теперь, как его зовут. Так что я вёл себя с ним очень вежливо. Он в ответ тоже не стал кусаться, так что, думаю, мы теперь с ним приятели или вроде того. В третьем тайнике всё ещё интереснее, но Малыш попросил никому о нём не говорить, потому что это совсем страшная тайна. Когда-нибудь, когда мне стукнет двести и в мире всё поменяется, может, я и расскажу, что в третьем тайнике. Если не забуду. В общем, тайники Малыша буквально набиты разными интересными и полезными вещами. Даже обидно, что всё это лежит спрятанное, вместо того, чтобы быть вынутым на свет и всех радовать. К вечеру первого дня в особняке я так утомился, что сразу заснул, когда меня, наконец, посадили в коробку с песком и травой. Но когда выключили свет, Малыш вытащил меня из коробки и взял с собой в постель. Там было не так удобно, но тоже ничего. Я уже совсем заснул, как вдруг пришёл Дед, вытащил меня из постели и положил обратно в коробку. Люди сами не знают, чего хотят. Ужасно противоречивые существа, очень с ними сложно, особенно когда хочешь спать. На вторую ночь Дед не стал оставлять меня в комнате Малыша, а взял к себе в кабинет. Он сидел допоздна за столом с включенной лампой и что-то читал. Потом строчил в тетради, потом снова читал. А после пошёл спать. И забыл на столе очки. Они лежали очень красиво и как будто просили, чтобы их кто-нибудь пожевал. К сожалению, я ещё не научился вылезать из коробки. Но обязательно научусь. «Кто хочет, тот обязательно научится», – так Дед говорил нам с Малышом. А старших надо слушать внимательно: они нажили большой опыт и знают уйму вещей разной степени полезности. *** Сегодня с утра я узнал про себя кое-что важное. Оказывается, я не просто красивый и сильный зверь, но ещё мудрый и волшебный. Так сказал Дед, и тут я ему доверяю. Всё началось с того, что Малыш попал в трудную ситуацию. Он сам так и сказал: – Дед, я попал в трудную ситуацию! И тяжело вздохнул. Дед оторвался от книги, посмотрел на него поверх очков и поморгал. – Что случилось? – спросил он. Малыш выглядел серьёзным и печальным. Прежде, чем ответить, он вздохнул ещё раз, тяжелее прежнего. Потом он объяснил, в чём дело. В жутко важной и интересной игре с соседскими детьми он был коком. Так называется повар на корабле. И вчера он был коком, и позавчера, и два дня назад тоже. А хотел быть матросом. Или даже пусть юнгой, но никак не коком. – А почему не боцманом? – поинтересовался Дед. – Или, может, капитаном? Малыш взглянул на него с укором. – Ну ты же понимаешь, Дед, – воззвал он к логике непонятливого взрослого. – В игре как-то неправильно сразу стать боцманом или капитаном, если ты ещё ни разу не был матросом. Или каким-нибудь учеником. – А ваши боцман и капитан сначала были матросами? – уточнил Дед. – Нет... Но я-то хочу, как правильно! – печально объяснил Малыш. – Чтобы почти как по-настоящему... – Хм. А почему бы тебе тогда не отказаться быть коком и не заявить, что теперь ты – матрос? Малыш поковырял пальцем край стола. Это он зря, стол не ковыряется, я уже много раз проверял. Мне было интересно, что Малыш ответит, и я подполз ближе. – Я боюсь, что они обидятся, – пробормотал он. – Они говорят, что я самый лучший кок. Им нравилось, как я приготовил листья... и как украсил червяков... Было правда очень красиво, пока они не уползли с тарелки... то есть с лопуха. Червякам надоело изображать обед, я их понимаю. Я вот изображал компас и через час был бы рад уже тоже куда-нибудь уползти, но быстро уползать я не умею, а медленно не успеваю. Да и Малыш сказал, что им в море без компаса никак. Так что я терпел. Хотя они могли бы догадаться скормить компасу листик одуванчика, чтобы терпеть было веселее. – Получается, они меня хвалили, а я... Я теперь не знаю, что делать, – грустно закончил Малыш. Дед снял очки и положил на раскрытую книгу. Я было дёрнулся в ту сторону, к замечательным жевательным очковым дужкам, но остановился от неожиданности, когда Дед тихо произнёс заговорщическим тоном, наклонившись к внуку: – Спроси черепаху! Меня? Я удивился. Малыш тоже. Мы посмотрели друг на друга, а потом на Деда. – Как это? – высказал Малыш наш с ним общий вопрос. – Ты что, шутишь? – Ни в коем случае, – заверил Дед. – Видишь ли, черепахи – мудрые существа. И в них с древних времён сохранилось настоящее волшебство. – Какое волшебство? – зачарованно спросил Малыш. Да, какое? Я вытянул шею, чтобы быть повыше и лучше слышать. Ужасно интересный разговор. – Всё дело в их волшебном взгляде. Они умеют видеть, как правильно. Раньше черепахи умели говорить. И в древние времена человеку достаточно было спросить, как правильно поступить в том или в другом случае. И они отвечали. Но постепенно они перестали разговаривать. – Почему? – Людям не всегда нравилось то, что они говорили. Иногда то, как правильно, оказывалось очень... хм... неудобным. Например, ты хочешь съесть мандарин. А правильно, допустим, разделить его с другом. А тебе этого совсем не хочется, а хочется съесть его весь самому. – Угу, – кивнул Малыш с видом человека, умудрённого непростым опытом. – Понимаю. – Ну, вот. Люди стали искажать смысл черепашьих ответов. Подстраивать и переворачивать их слова так, как им удобнее. И тогда черепахи решили, что лучше обходиться вовсе без слов. Теперь, когда к ним обращаются с вопросами, они отвечают напрямую. – Это как? – недоверчиво спросил Малыш. – Ты смотришь черепахе в глаза. Задаёшь вопрос и прислушиваешься. При этом надо быть очень тихим и спокойным внутри. А потом... это сложно объяснить. Как будто начинает звучать какая-то нота. Негромкая, звучная, чистая. И ты просто понимаешь, что знаешь правильный ответ. – Так просто? – удивился Малыш. – Нет, это не так уж просто, – вздохнул Дед. – Вначале всегда примешиваются другие ноты. Не про правильное. Про всякое разное, что летает вокруг и мешает. Если ты слышишь что-то слишком громкое – значит, это лишнее, примесь. В настоящем ответе черепахи не бывает ни кричащих, ни торопливых ноток. Или что-то доказывающих. Или обиды и злости. Это как... – Дед запнулся, подыскивая сравнение. – Как колокол? – предположил Малыш. Я вспомнил звук вечернего колокола, плывущий над рекой, когда заходящее солнце окрашивает волны в нежные розовые и золотистые оттенки. – Точно, – обрадовался Дед. – Как колокол. Только это внутренний звук, одновременно и в тебе самом, и вокруг. Если ты представляешь, что надо сделать, и слышишь... чувствуешь его, и к нему ничего не примешивается, – значит, это и есть ответ черепахи о том, как правильно. Не хочешь попробовать? Малыш хотел. А я-то уж как хотел! Мне в жизни не было так интересно. Я всегда знал, что я особенный, но такого за собой даже не предполагал. Я волновался, потому что сам не знал точно, как надо отвечать, чтобы Малыш услышал. Малыш наклонился ко мне и посмотрел мне прямо в глаза. «Матросом, матросом!» – мысленно проговорил я так чётко, как только мог. Я даже попытался хрюкнуть и пошипеть по-черепашьи, чтобы было ещё понятнее, но вовремя вспомнил, что слова люди как-то не так воспринимают. Искажают, и всё такое. Поэтому я уставился Малышу в глаза своим самым мудрым и говорящим взглядом. Малыш сначала хмурился и моргал, потом сощурился и некоторое время как будто всматривался куда-то. А потом его глаза расширились, и лицо просветлело. – Я услышал, – взволнованно сказал он Деду. – Всё так и было, как ты сказал. Я отогнал всякое, что мешает, и просто понял, что знаю. Он посмотрел на меня с восхищением, сказал: – Спасибо! И погладил меня пальцем по лбу. Я кивнул ему величественно и доброжелательно, как и положено древнему и мудрому волшебному существу. Пожалуйста! *** Сегодня случилось интересное. Весь день дом стоял вверх ногами. Все бегали, потрошили ящики, заглядывали под шкафы и кровати и что-то искали. Было очень забавно. Жаль, что люди не устраивают такого каждый день. Малыш тоже бегал, ворошил книги и подушки на диванах, поднимал скатерти и заглядывал под столы. Но как-то вяло. Как-то, я бы сказал, скучновато – а ведь какие шансы весело провести время, когда можно носиться, где угодно и устраивать везде беспорядок совершенно законно, с полного разрешения взрослых! Лично я-то выложился полностью: бегал и устраивал кавардак сначала на диване, а потом и на полу. Разбросал вынутые из шкафа салфетки, погрыз ковёр, съел часть просыпавшихся семечек домашней канарейки, сел на упавшее служанкино колечко. И добросовестно просидел на нём почти час, пока не пришлось сдвинуться с места, спасаясь от веника. Потом я почувствовал, что всей этой чудесной картине не хватает последнего штриха, заполз под диван и… эээ... сделал там кое-что, использовав пару пыльных комочков вместо песка. Исключительно, чтобы придать завершённость происходящему. Проделывая всё это, я изрядно утомился и, с чувством исполненного долга и творчески прожитого дня, позволил, наконец, поднять себя и посадить в коробку. Поздно вечером, когда я уже спал, Малыш вытащил меня из коробки и посадил на стол. Я поморгал, прогоняя из глаз сновидения. В комнате было темно, лунный свет едва проникал сквозь задёрнутые занавески и расплывался на ковре неяркими пятнами. Малыш был в пижаме, растрёпанный и какой-то несчастный. Он опасливо посмотрел на дверь, потом на меня и прижал палец к губам. Попросил, значит, не кричать: «Что это ты тут делаешь, когда должен быть в кровати, Малыш?!» Хорошо, не буду кричать. Так что он тут делает, когда и он и, что ещё важнее, я – должны быть в кровати? И в коробке? И спа-а-а-ать... Я почувствовал, что у меня слипаются глаза. – Не спи! – трагичным шёпотом потребовал Малыш. – У меня есть вопрос, срочный и важный. «Ага, – обречённо подумал я. – Тяжела жизнь пророков. Только залезешь в коробку...» – Но я не могу задать его вслух, вдруг кто-то услышит... А это секрет! Ну, здорово. Как же я буду отвечать, как тебе правильно поступить, если даже не знаю, о чём речь? – Я задам его тебе мысленно, – объяснил Малыш. Он присел на краешек стула и наклонился так, чтобы его глаза оказались на уровне моих. Я честно сосредоточился, пытаясь уловить его мысли. Малыш долго ворочался на стуле, хмурился, иногда встряхивал головой. Потом начал кусать ногти и бормотать: – Нет, это мешает... и это мешает... Его глаза в темноте казались больше и страннее. Наверное, так выглядят волны реки ночью... глубокие... непонятные... мокрые... Волны несут меня вперёд и ввысь, к Луне. Я падаю прямо на неё и тут же пробую её на вкус. Она похожа на листик салата. Вкусно пахнет и хорошо ковыряется. И светится очень правильным светом, спокойным и ровным, как звук колокола... Меня разбудил всхлип Малыша. Одновременно жалобный и решительный. – Спасибо! – горячо прошептал он мне. «Пожалуйста», – ответил я мысленно. Знать бы ещё, за какие заслуги. Я что, ответил ему во сне и сам не заметил? Эй, Малыш! Что я тебе сказал, не поделишься? Интересно же. Мне было некогда себя слушать, я исследовал Луну. Кстати, теперь я знаю о ней много полезного. Малыш взял меня в руки, и мы пошли к кабинету Деда. Тот, как всегда, засиделся допоздна со своими книгами. Малыш немного помедлил у двери, потом осторожно её отворил, и мы вошли. Дед отложил книгу, удивлённо уставился на нас, потом немного смущённо – на рюмку с коньяком, потом снова на нас, уже слегка встревоженно. – Что случилось? – спросил он. – Почему ты не спишь? Почему я не сплю? Хороший вопрос. Дед всегда смотрит в самую суть. Да потому, что Малыш меня разбудил, вот почему. Но я не жалуюсь, у волшебных существ есть свои обязанности, которые приходится выполнять. Иногда даже срочно и среди ночи. Хотя вот сейчас можно было бы уже вернуть меня в коробку. Малыш, понурившись, подошёл, сунул руку в карман пижамы и положил на стол старый морской компас. Большой, красивый, тот, что обычно лежал в шкафу, на не очень заметном месте. Я его видел, когда уборщица вынимала его из шкафа, чтобы вычистить пыль из завитушек. – Та-ак, – сказал Дед. Вид у него был не слишком удивлённый. – Значит, это ты его взял. – Угу... для корабля, – прошептал Малыш. – Я был матросом. Целую неделю. А в прошлый раз – уже боцманом, и... Мне хотелось, чтобы всё было как будто совсем по-настоящему. Малыш! Эй! Ну сколько раз тебе говорить – этот стол не ковыряется! Попробуй лучше поковырять Луну, там получится, я проверил. Малыш посмотрел на компас. Дед тоже. И я. Компас выглядел очень хорошо, ещё лучше, чем дужки от очков. И я уже давно запланировал попробовать его пожевать. Только не знал, как до него добраться. А тут выяснилось, что он был в кармане у Малыша. И тот ничего мне не сказал! Ни одного словечка! Я так возмутился, что мне даже спать расхотелось. Теперь понятно, почему у него целый день был такой смурной вид. Да потому, что виноватый! Мы с Дедом молчаливо и выразительно смотрели на Малыша. – Я хотел взять его только на немножко, только поиграть один раз, – тихо объяснил нам Малыш. – А когда вернулся, все его уже искали... И я испугался и... и... – И соврал, – тяжело вздохнув, подсказал Дед. – Делал вид, что тоже его ищешь, а он был у тебя в кармане. Малыш молчал, опустив голову, и переминался с ноги на ногу. Его уши стремительно краснели. Дед с минуту задумчиво смотрел на него. – Ну что ж, – сказал он наконец. – Ты же хотел, чтобы всё было как по-настоящему? Вот пусть и будет. Как считаешь, может ли оставаться во флоте человек, который берёт компас без спроса с его законного места, а потом ещё и обманывает? Малыш съёжился и стал выглядеть ещё несчастнее. – Отвечайте мне, боцман, как положено отвечать на вопрос морского офицера выше вас по званию... Пускай и бывшего. Малыш вытянулся, поднял голову и посмотрел на Деда, обречённо моргая. – Нет, господин офицер. Не может. – Хм. Ответ не совсем по форме, но пока пойдёт и так, – рассудил Дед. – Что ж... Не могу сказать, что полностью с вами согласен, боцман. Кража компаса и ложь – это плохо. Тем не менее, вы сами честно сознались в содеянном. И не стали отмахиваться от ответственности. Думаю, изгонять вас из флота преждевременно. Но вы будете на некоторый срок отстранены от плаваний, а по возвращении на корабль разжалованы в матросы. С правом выслуги. Вам всё ясно? – Да, господин офицер, – печально кивнул Малыш. – Вольно. Дед притянул Малыша к себе, посадил на колено и взлохматил ему волосы. – Ничего, не грусти. Придумаем, чем заняться. Используем время простоя на берегу для чего-нибудь полезного. План для следующего плавания уже составлен? – А-а... План? – Конечно. Надо рассмотреть задачи экспедиции, её состав, груз, рассчитать время, наметить остановки... Много всего. Завтра я покажу тебе, как это делается. Малыш улыбнулся, всё ещё немного печально, но в его глазах явственно загорелся интерес. Он уткнулся носом в плечо Деда. Тот похлопал его по плечу, посмотрел на меня и подмигнул. Понял, значит, кого надо благодарить. Всегда пожалуйста. Будут сложные ситуации – спросите черепаху, как правильно поступить. Но не прямо сейчас. Я закрыл глаза и попытался вернуться на Луну. Тёмные волны подхватили меня и понесли вверх, к серебристому пятну, вкусно пахнущему листьями салата. Вокруг медленно плыли облака и разговаривали между собой. Напрямую, без слов. А внизу, над рекой, со струйками тумана плыл ровный звон колокола.
|
