|
Светлана Пикус
Танец
Она любила танцевать. Это было
какое-то внутреннее ощущение музыки, которое приводило её тело в движение,
волна внутренних эмоций, цепляющихся за звуки. Образы возникали сами собой,
тело подчинялось, сознание уходило глубоко внутрь, и уже ничто не могло
разорвать эту связь, остановить эту свободную власть над пространством.
Она танцевала всегда. В радости
это были танцы-вихри, пылающие, огневые. В печали – танцы-молитвы, мягкие,
чистые, гармоничные.
Она любила танцевать у воды,
отдаваясь звукам жемчужных волн, то сильным и властным, то мягким и послушным,
нежными ступнями касалась шёпота гальки, растворяла слезинки-брызги на своей
коже, пропускала ощущения через своё легкое, маленькое тело и отдавала небесам.
Она любила танцевать в цветах.
Бежала к утреннему пшеничному полю, синеющему васильками, завтракала молодыми
зёрнами колосьев, будила бабочек и кружилась, подхваченная энергией ветра,
звуками раннего утра. И улыбалась. И дышала.
Она любила танцевать под Луной,
лишь пальцами ног касаясь травы, тело же устремлялось высоко-высоко, туда, где
птицы, звёзды, необъяснимое ничто.
Он пришёл именно тогда, когда её
плоть растворилась в безудержном солнечном горячем буйстве красок, опьянённая
красотой и жаждой жизни. Касание бёдер, коленей, плеч... У него такие руки!..
Сумасшедше близкие руки!..
Их танец был соткан богами.
Её волосы касались его губ, под
жаром пальцев трепетала спина, они не видели глаз друг друга, в этом не было
необходимости, их души слились и переживали момент не обусловленного счастья.
Пока играла свою мелодию музыка, никто и ничто не могло их остановить. Движения
тел рисовали картину совершенства то акварелью, то тонким росчерком туши, то
смелым вихрем кисти. И во всём чувствовалось необыкновенное послушание друг
друга. Единение.
Но вот ноты устали. Пространство
стало заполняться тишиной. И когда всё стихло, движения остановились, тела
оторвались, наступила пауза невесомости, быстро заполняющаяся хороводом
мыслеформ.
Почему наш ум так токсичен? Кто
даёт ему право заполнить свыше данный свет угольной смесью?
Бежит ручей, спешит облако.
Мчится иллюзорный мир. Как приостановить этот бессмысленный бег, этот бег от
себя, этот бег в никуда?
Может быть, просто улыбнуться… и
обнять его танцем.
Игры с волной
Все тайны нашего мира
волнообразны.
Наши мысли, наши чувства, наши
ощущения подчиняются законам волны. Вальс тела, изящество рук и ног, тонкие
пальцы – как симфонично передают они движения сердца... Вот оно звучит в миноре,
а вот в мажоре. Тона, полутона, синусоидная гамма звуков, мгновенно
откликающихся на тончайшие вибрации внешнего мира, на импульсы чьей-то
взволнованной души.
Несколько раз в день, во время
приливов и отливов, океаническая волна рисует тонкую линию белого шарфа длиною
в тысячи километров. Небесные светила смотрят свысока на её игру и радуются и
гордятся. Это они творят совершенство, это они – грозные и справедливые
предвестники судеб.
Закружилась волна в аквамарине,
жемчугами гребня заигралась, нанырялась и выплеснула свои чувства в объятия
тихого берега. Напоила его, дыханием окутала, заласкала, пеною околдовала.
Пробудился берег, раскрасился замысловатыми узорами, зашептал выглаженной
галькой, заискрился радостно песчинками в любовном разговоре. Ритм блаженства.
Это была их первая встреча.
Только он и она. Ни друзей, ни
подруг. Только волна, тёплый бриз и запахи лета. Вечерний песок охлаждал стопы,
обнажённые спины, но не сердца. Сердца бились всё быстрее и становились всё
жарче с появлением каждой новой звезды на темневшем небе. Оказывается, можно
просто лежать рядом, позабыв обо всём, быть в мгновении, чуть дышать и нырять
друг в друга в унисон то лёгким, то порывистым и глубоким изгибом волны. Едва
касаться кончиками пальцев, ощущать рассвет в глубинах сознания, видеть, как вырывается
из души, распускается цветок лотоса и лепестками устремляется в вечность.
Лунный свет опускался на воду, и
горы целовались с водою. Ночные птицы мягко садились на молочные берега,
купались в потоках внутренних эмоций. Шутила, озорничала луна, подмигивала из-за
облаков, она знала, что её время – безвременье. Она знала, что совершенна, и
пользовалась этим. И жестоко колдовала.
Они лежали и думали. Двое об
одном. Они ведь уже стали единым целым, единым неделимым, две половинки,
выброшенные на землю с целью постижения истинного пути человеческого, длинного
пути с посохом и флейтой. Они думали о радости столкновения душ, об обретении
искренности и чистоты, только не об уроках и испытаниях, которые готовила им
жизнь. Они видели лишь серебристое сверкание на поверхности фиолетовой воды и
белоснежные крылья райской птицы, зовущей полетать.
Они лежали и мечтали о том, чтобы
это мгновение было отражением всей их последующей жизни. Длинной, красивой и
простой, как шлейф уходящей волны.
Они знали, что их кожа будет
помнить все прикосновения этой ночи, прикосновения звуков, света, движений. И
не нужно обещаний, клятв, молений. Любви не нужны подтверждения.
И будут сны. Эти хранители,
кладовые человеческой памяти. Сны о лете и о любви.
Дорога
Сама по себе дорога не
существует. Для чего нужна дорога, если по ней некому идти, бежать, поднимая
пыль или разбрызгивая грязь, смеясь или плача, в задумчивости, в растерянности,
в радости или в печали. Зачем дорога, если нет парусов. Ни к чему дорога, если
нет крыльев, устремлённых ввысь. Прямая, извилистая, быстрая, неспешная,
короткая, вытянутая в пространстве, длиною в миг, длиною в жизнь или несколько
жизней.
Вот дорога идёт через реку. Здесь
реальность, явь, на том берегу мечта. Ты выбираешь путь. Строишь мост или ищешь
брод, или лодку, или корабль. Справляешься сам, а может быть, просишь о помощи.
Вот дорога упирается в пропасть.
Но останавливаться, опускать руки, разворачиваться нельзя. Нужно искать
решение. А у поставленной задачи решение есть всегда. Пусть не мгновенное,
пусть выстраданное, но то, которое двигает, уносит вперёд.
Пирс-променад, уходящий далеко в
воду, заканчивается прыжком, сменой стихии. В дороге могут меняться стихии,
средства передвижения, попутчики. Цель остаётся неизменной.
Положим, ты потеряла работу,
подруга тебя оставила, отвернулся любимый или не понял. Но у тебя всегда есть
дорога. Не важно, что с ямами и ухабами. Она твоя. И она есть. Данная небом по
силам твоим. Существует здесь и там, тянется за линию горизонта.
В детстве всё просто. Тебя
опекают, заботятся, направляют, рассеивают твои страхи. В юности опека
ослабевает, в студенчестве и вовсе пропадает, особенно когда ты в отдалении от
отеческого дома. После восемнадцати ты – взрослая, и вся ответственность за выбор
средств достижения мечты лежит только на тебе. Дальше ты сама строишь свою
дорогу. Заливаешь бетоном или засаживаешь цветами.
Это так сложно…
Вдруг всё начинает ломаться.
Падает полочка с книгами, сгорает фен. И ты, глотая слёзы, бежишь к соседу за
молотком, чтобы прибить несчастный гвоздь, приклеить его моментом, повесить
полку, для надёжности привязав веревками к другим гвоздям. С феном ничего не
можешь сделать, и слёзы уже не глотаются – места в горле не хватает, слёзы
умывают подушку, матрас, льются на пол. Ну где же ты?! Настоящий! Умный,
добрый, сильный! Мне так одиноко и страшно. И беспомощно.
Стоит только послать в небо
настоящий женский вопль, потом расслабиться, будто бы обо всём забыть,
отпустить ситуацию, и ОН появляется.
Улыбающийся однокурсник с
перевязанным бечёвкой тортом. Одноклассник-спортсмен, покоритель девичьих
сердец. В метро тебе – так, невзначай – говорит, смотрящий в пол симпатичный
парень: «Девушка, вы так красиво выглядите».
А ты выскакиваешь из вагона, не
осознав даже, что это тебе, что это ты позвала, наколдовала, притянула. Потому
что ты сильная женщина в проявлениях женских, и ты ищешь, зовёшь, ждёшь его,
настоящего – рыцаря, трубадура, поэта.
Он приходит с букетом роз и
томиком Пастернака, вальсирует и читает любимые стихи, что жутко подкупает, но
ощущение того, что он рисуется, не покидает. Нет... Это не он.
Другой он приглашает в ресторан и
угощает красной икрой и жалуется на какие-то сорочки, которые ему не то плохо
почистили, не то плохо погладили в химчистке. Это грустно и скучно. Я могу эти
сорочки не только постирать, отбелить, погладить, но и покрасить, вышить,
пошить новые. Нет, это тоже не он. Грустно.
И вот появляется он. Сидит
напротив с широко открытыми голубыми глазами, не моргая, опустив подбородок на
кулаки. Смотрит вроде как снизу, но очень прямо и трогательно. Просто смотрит.
Молча.
Да. Это он. Добрый и сильный.
Обнимает за плечи. Берёт за руку. Крепко. Ведёт в молочную столовую отведать
вареников с вишнями. На последние деньги покупает билеты на концерт Гребенщикова,
а в антракте угощает шоколадными конфетами, которые прячутся в многочисленных
карманах брюк, куртки, рубашки. Задних и передних, внутренних и внешних. В 40-градусный
мороз приезжает ненадолго в гости, просто чтобы увидеть. Электричкой в
Петергоф, сбежав в самоволку, в одном спортивном костюме, всю дорогу бегая по
вагонам, чтобы хоть как-то согреться. Отказывается от студенческих сосисок,
страшно переживая, что объест нас с подругой. А я-то точно знаю, что сам
страшно голоден. И всегда старается сделать так, чтобы окружающим его людям
было здорово, чтобы жили они достойно.
Дорога становится шире, полнее,
ярче. Одна на двоих. Шаг за шагом, вместе, дополняя друг друга женскими и
мужскими энергиями, в терпении, в желании слышать и понимать друг друга, вместе
расти. Конечно же, у каждого есть и свои дополнительные парковки, мостики,
маленькие оазисы, пустыни, но теперь крепкое мужское плечо и женский уют –
двойная сила.
На часах 00.00 – это всегда
начало чего-то нового в пути. Новых приключений, поисков, открытий, знаний.
Цель поставлена, написана на листке бумаги, сожжённом, после брошенном в бокал
шампанского, выпитого с последним ударом кремлёвских курантов – а это значит,
что дорога будет интересной.
|
