Юрий Юрукин

Тиграм, занесённым в Красную Книгу, посвящается

Однажды в таёжной глуши на досуге,

Сказал как-то тигр симпатичной супруге,

– Ты знаешь, родная, читал я в газете,

Что все прогрессивные люди на свете,

Правительства бедных и развитых стран,

Общественность, «Гринпис», сосед наш Баран

Все силы положили в трудной борьбе –

Спасти, сохранить нас как вид на земле.

И мы, как и прежде, во всём разноцветье,

Смогли б размножаться на этой планете.

А ты мне опять говоришь, как всегда,

Что снова болит у тебя голова,

Устала, как зверь, переела бифштексов,

И что вообще можно жить и без секса...

Сказал, но перечить ей всё ж не посмел,

Лишь, горько вздохнув, отвернулся к стене.

И так каждый день, всё как будто по схеме.

Как жаль, если вымрет тигриное племя.

Эх, дороги!

Эх, дороги, вы дороги!

Знаки на обочине.

Хоть они красивые,

нравятся не очень мне.

Вон девчонка глазки строит.

Джинсики с прорехами.

А фигурка загляденье...

Бумс!!!

Кажись, приехали.

Бреду по штрассе походкой лёгкой

Бреду по штрассе походкой лёгкой.

Навстречу мне

Идёт мадама, виляя попкой.

Душа в огне.

Красивой ножкой по тротуару.

В глазах «Хи-хи».

А что мне ножки. Уже я старый.

Пишу стихи.

Любимой

Какая ты нарядная в шикарном одеянии.

Тобой любуюсь, милая. В глазах моих сияние

От счастья и от нежности к тебе, моя любимая.

Ты самая надёжная, ты самая красивая!

Смахну с тебя пылиночку. Рукой дотронусь ласково.

Зардеешься невестушкой, яснее солнца ясного.

И сзади всю общупаю, и спереди потрогаю.

Ты кажешься распутной мне и в то же время строгою.

Ночами снишься вешними, подруга долгожданная...

Ах, «Лада», моя ладушка, ты самая желанная!

Я люблю соседку Раю

Ситуация такая:

Я влюблён в соседку Раю.

Просто в ней души не чаю,

Но она не замечает,

Потому что любит Гришу,

Этажом который выше

От меня живёт. Не скрою,

Он мне хуже геморроя,

Так как он всегда по пьяни

На задрипанном баяне

По ночам играет туши,

Да орёт ещё к тому же.

Ну а Гриша год как сохнет

По Сергею, (хоть ты сдохни!)

Популярному поэту.

Но сказать ему про это

Никогда он не решится.

А Серёжа любит пиццу.

И ещё немножко Свету.

Ту, которая с рассвета,

Улыбаясь всем игриво,

Продаёт в киоске пиво

За углом у старой башни

И вовсю разводит шашни

С местным слесарем Миколой.

Он питается в столовой

И, конечно же, скучает

По бисквитам и по чаю,

По домашнему варенью,

Угощаясь с наслажденьем

У Светланы вечерами,

Хоть уже не за горами

Свадьба Коли и Маруси.

А Маруся из Бобруйска

Переехала недавно.

Хоть и смотрится забавно,

Всё же милая особа,

Но фигурка – не особо.

А вчера её я встретил

На торжественном банкете

В честь какого-то артиста

Местного театра. Близко

Слишком, может быть, сидела

От меня, но вдруг несмело,

Осторожно взяв за руку,

Прошептала мне на ухо,

Обжигая меня взглядом,

Что всегда хотела рядом

Быть со мной, и что по мне

Её сердце, как в огне,

Синим пламенем пылает.

Ну, а я люблю-то Раю.

А она соседа Гришу,

Этажом который выше...

Ну и дальше – всё сначала.

У меня рука устала

Всю эту фигню писать.

Всем адью!

Пошёл я спать.

Я иду бульварами...

Я иду по городу,

Распевая арии.

В памяти приколоты,

Как листы в гербарии,

Жизни моей песенной

Чудные мгновения.

И плевал я весело

На чужие мнения.

По асфальту грязному,

Лоб сшибая стенками,

Я учился разуму

Сбитыми коленками.

Как меня корёжило!

Как меня утюжило!

Но не сдался всё же я.

Да и сердце сдюжило.

Жизнь моя капризная –

Девка импульсивная!

Но не буду киснуть я.

Всё же штука дивная.

Я иду бульварами

С выходками светскими.

Хрыч, конечно, старый я,

Но с глазами детскими.

Уже давно не лето

Уже давно не лето. Асфальт пропах бензином.

Застыл в волшебном трансе Великий Устюг мой.

А высоко над полем, большим неровным клином,

Летела рыбья стая. Наверное, домой.

Красиво так летела, махая плавниками.

Курлыкали плотвички, навеивая грусть.

Ледком покрылись лужи. Зима не за горами.

И скоро в белый саван укутается Русь.

Возможно, скажет кто-то – такого не бывает,

Что чушь такую можно увидеть лишь во сне.

И я не спорю вовсе. А в небе догорает

Последний лучик солнца на рыбьей чешуе.

Грустная сказка

Как-то в нашем доме,

уж не помню дату,

жили-поживали

серые мышата.

Все их так любили,

взрослые и дети.

Крошки оставляли

в кухне на газете.

Маленькие, нежные,

милые комочки.

Ну и мышка-мама

их любила очень.

Баловала деток.

Целовала в щёчки.

Выводила в садик,

поиграть в песочке.

Каждый день носила,

завернув в платочек,

вкусный, ароматный

плавленый сырочек.

Улетело лето

к югу с журавлями.

Осень накатила

серыми дождями.

Подросли мышата.

Очень возмужали.

Одного сырочка

хватило б им едва ли.

И теперь тащили

сами они в норку

бутерброд, салями,

масло, хлеба корку.

Всё, что лапки крошек

унести смогли бы.

Два мешка картошки,

мясо, сало, рыбу.

Пирожки, что бабушка

напекла, с грибами.

Блинчики, оладышки,

бочку с огурцами.

Самый младший Мурку

чуть было не слопал...

Хорошо, что папа

всех их перешлёпал

тапочком домашним

(видно нервы сдали).

Долго мама мышка

плакала в подвале.

Даже кошка наша,

позабыв про раны,

Жалобно мурчала,

глядя из-под ванны.

Взрослые и дети

очень их жалели,

Несмотря на то, что

все припасы съели,

мебель всю попортили

и погрызли книжки

бедные-пребедные

серые малышки.

Вечер за окошком.

Засыпают глазки.

Вот какие грустные

есть на свете сказки.

Безрассудство

Раньше, чем обычно,

муж вернулся с вахты?

Скинул вас с балкона?

Сами виноваты!

Если бы сначала

вы спросили Юру,

прежде чем пуститься

в эту авантюру,

(он и сам частенько

в окна лазил к Томке),

он бы вам ответил:

– Нужно бы соломки

Подстелить побольше

под её балконом,

запастись бинтами,

йодом, телефоном,

чтоб успеть в полёте

позвонить до дому.

С жёнкой попрощаться,

передать знакомым

и друзьям приветы

и, пока летите,

мало ли там с кем ещё

поболтать решите.

– Это безрассудство, – скажет Юра прямо, –

без страховки в окна лезть к замужним дамам!