|
Инна Кошевая
Княгиня Ольга
Посвящается моей дочери Ларисе
«Ни один век нашей истории не может быть представлен веком коснения; в каждом замечается сильное движение и преуспевание»
С.М.Соловьёв
Воспоемъ днесь благодетеля всехъ Бога, прославивше го въ России Ольгу богомудрую; да молитвами ея подастъ думамъ нашим грехомъ оставленiе"
Православный Молитвословъ
Вступление
Опять мои мысли кружат над Днепром,
И снова я вижу родительский дом,
И слышу до боли знакомую речь,
Которую я не смогла уберечь...
Забытым напевом встречая зарю,
Я мысленно с детством своим говорю.
И в этом разбуженном царстве теней
Мне видятся лица ушедших друзей;
И тихая пристань в расщелине скал,
Где в зыбком песке затерялся причал,
И скачущий плот у речной переправы,
Что спорит с теченьем коварной Самары[1]
И рёв водопада, которым Перун
Её со Славутичем[2] в грохоте струн
Разгульно венчает. А плот мой убогий
Упрямо несётся, минуя пороги,
К той глыбе гранита в слиянии рек,
Которую с давних времён человек
Воспринял как дом для служенья богам,
Воздвигнув там дивный языческий храм.
И там, средь пучины бушующих вод,
Где радугой плещет веков хоровод,
На берег сошла я. Седой волнорез
За кронами рощи дубовой исчез.
Таинственный шёпот священных дубов
К забытой обители древних волхвов
Повёл меня вглубь по заветной тропе.
Так, видимо, было угодно Судьбе,
Чтоб снова, как в детстве, встречая рассвет,
Нашла я в запутанной вечности след...
И робко на ось промелькнувших времён
Вступила, не зная, где быль, а где сон...
ВИЗАНТИЯ
I. Княгиня
В престольном соборе святой Византии
Княгиня далёкой, но грозной Руси
Смиреннейше просит у мудрой Софии
До Бога молитву её донести:
«Великую почесть я Богу воздам –
Потомки мои возведут Ему храм,
И, веря в Спасителя, так же, как тут,
Святою Софией его нарекут».
II. Молитва
«С мольбою, мой Боже, к Тебе я взываю:
Дозволь утвердиться могучему краю!
Ты видишь, минуя десятки преград,
К Тебе за поддержкой пришла я в Царьград.
Молю, защити мой отеческий дом!
Не нужно мне в жизни роскошных хором,
Одежд дорогих или ценных металлов.
Отдай их тому, кому этого мало!
Но только избавь нас от тех негодяев,
Которые словно стервятники стаей
Русь грабят и губят, терзая на части...
Как будто над ними нет Бога и власти?!
Кресту поклоняясь, как силе великой,
Тебя на коленях прошу я, Владыко:
«Возьми мою душу и грешное тело,
Но дай совершиться великому делу!
Ты землю мою сохрани и спаси!
И пусть зазвенит на просторах Руси
НАДЕЖДОЙ, ЛЮБОВЬЮ и ВЕРОЙ силён
Церквей златоглавых малиновый звон.
Помилуй нас, Боже, избавь от мучений,
И с радостью примем мы путь возрожденья».
III. Молебен
Под сводами храма звучит литургия,
И в сердце врываются звуки святые,
Трепещет свечей нескончаемый ряд,
И ладан царит над мерцаньем лампад.
Смиренно Высокий Святейший Синод
Молитву возносит за русский народ.
И хор, дивным пением душу чаруя,
Парит к Небесам, вознося «Аллилуйя»
IV. Божественное Признание
Молитва окончена. Кланяясь чинно,
Подносит Синод ей в окладе старинном
Икону святой чудодейственной силы[3],
Что к праведной вере её обратила.
Великой иконы божественный лик
Так светом небесным ей в душу проник,
Что молча она перед Ним на колени
Упала – в восторженном самозабвеньи.
И пели, казалось ей, ангелы рая,
Знамением крестным её осеняя.
БОЖЕСТВЕННОЕ ПРЕДНАЗНАЧЕНЬЕ
До этого было событий немало.
Они, совмещая и святость, и грех,
На русской земле положили начало
Той вере, которой силён человек.
Ведь не в одночасье Русь примет крещенье,
Разрушив языческую круговерть.
Всё будет: и боль, и рыданья, и мщенье
За мужа, принявшего лютую смерть.
И долго ещё по Руси, как и ране,
Бродить будет смута и злоба тревог...
Пока, наконец, в это море страданий
Свою благодать не сошлёт нам Сам Бог.
I. Встреча
Однажды, с клюкой ковыляя к причалу,
Где плещутся сонные струи двух рек,
Брёл старец, которого Ольга не знала,
Но, судя по виду, он явно был грек.
Смеркалось. И после палящего зноя
Царил над Двуречьем прохладный покой.
Но Ольге казалось, что воздух порою
Искрил, заряжаясь грядущей грозой.
Наверно, природа, на миг замирая,
Готовила силы, чтоб ринуться в бой.
И, чуя ненастье, пернатые стаей
В тревоге кружили над самой землёй.
Обычно, предвидя плохую погоду,
Она не гоняла к излучине плот[4],
И всё же, взглянув на застывшую воду,
Решила, что старца туда довезёт.
II. Буря
Но только отплыли, в мгновение ока
Взметнулся Славутич до облачных сфер –
Как будто из недр водяного потока
Прорвался, рыча, взбудораженный зверь.
И словно по воле жестокого Рока
Неистовой бури взбешённый порыв
Их плот, как песчинку, в тисках быстротока
Понёс к бурунам, мутной пеной покрыв.
Вблизи диким хохотом выли пороги,
Их вопли и стоны носились окрест,
И Ольга впервые в смертельной тревоге
Под рубищем старца увидела крест.
Когда же она без надежд на спасенье
Упала, уже не владея шестом,
Её поднял грек, и в глубоких моленьях
Их тонущий плот осенил он крестом.
III. Спасение
Внезапно свершилось великое чудо:
Послушно волна понесла этот плот
Туда, где камней нерушимая груда
Чернела скалою над бездною вод.
Взяв шест, старец правил им ловко и просто
И, выйдя на берег, заветной тропой
Понёс Ольгу вверх на тот каменный остров,
Где высший удел был вручён ей Судьбой.
IV. Росток
До самой зори на скале, сидя с греком,
Внимала она его мудрым речам,
Ещё не поняв, что с благим человеком
Судьба не случайно свела её там.
С тех пор Ольга часто, едва выбрав время,
Тайком пробиралась в молитвенный дом.
И вера в Христа, как великое семя,
В душе её зрела могучим ростком.
V. Предначертание
Возможно, мираж это был или сон,
Но шелест дубовых развесистых крон
Шептал потаенно: «Доверься Судьбе,
Не век вековать тебе в отчей избе.
Подходит твой час, и наперсницей славы
К святым берегам, у царьградской заставы
Причалишь ты челн, чтоб Божественный свет
Открыл тебе Ветхий и Новый Завет.
Великой княгиней войдя во дворец,
Ты в вере получишь свой высший венец».
ХРАМ ПЕРУНА
I. Вход в храм Перуна
Пока близ Царьграда грузили ковчег,
Чтоб мог он в обратный отправиться бег,
Ей вспомнился день, когда славный Олег,
Поднявшись на холм у слиянья двух рек,
Увидел, как Ольга нагруженный плот
Под бешеный бег ниспадающих вод
Уверенно между порогов вела
На каменный остров, где пена и мгла
Скрывали завесой седые буруны
У мрачного входа в чертоги Перуна,
И грозный Славутич ласкал там Самару,
И рёв водопада венчал эту пару
Под жертвенным камнем, скрестив их навек,
А там – на холме – всемогущий Олег,
Склонясь перед старцем, что глух был и слеп,
Внимал прорицаниям в Книге Судеб:
II. Предсказание
«За мудрость ты, князь, полюбился богам.
Ты щедрой рукою одаривал храм,
Чтоб кровь, омывая в нём жертвенный камень,
Обильно сочилась в немеркнущий пламень.
И славили гусли напевами струн
Разгульные тризны, где правил Перун.
Великими битвами знатен твой век,
Но кудри твои стали белы, как снег,
В сраженьях и ныне не знаешь ты страха,
Да близится час – скоро станешь ты прахом.
Другая придёт в твои земли заря
И встанет над Русью, звездою горя.
Всю тьму озарит она, словно комета,
И в свете лучей её канешь ты в Лету».
Но князь перебил его, молвив: «Старик,
Хоть, знаю я, ты в предсказаньях велик,
И в землю сырую не страшно мне лечь,
Но много загадок таит твоя речь.
Ты зря про звезду[5] здесь роняешь слова,
Пред ней не склонится моя голова!».
III. Воля богов
Тут голос волхва, влившись в шелест дубов,
До князя донес тайный смысл его слов:
«Не гоже тебе, князь, перечить богам.
Послушай, я добрый совет тебе дам.
Хотя и увенчан ты славой побед,
Не думай, что славы иной в мире нет.
Потомки разрушат твои алтари,
Но в том, что свершится, себя не кори!
Злым Роком начертано на Небесах,
Что скоро нас ждёт здесь забвенье и крах.
И пусть для тебя этот жребий суров,
Но должен исполнить ты волю богов.
Ты помнишь славянку с высоким челом,
Что твёрдой рукою вела твой паром
К излучине рек возле той переправы,
Где воды страшны и пороги лукавы?
Вот там, у ревущих столпов водопада
Ту простолюдинку найти тебе надо,
В супруги дать Игоря ей. И потом
Ввести как княгиню под своды хором.
Подходит её венценосный черёд –
С ней новую веру воспримет народ».
ТРИ ВИТКА СУДЬБЫ
I. Сватовство
И снова в виденьях забытый причал,
И плот, приютившийся в бухте у скал,
Где мель обнимает воркующий вал
И страшен порогов смертельный оскал
Ей виден возок близ родительской хаты,
Откуда выходят три княжеских свата.
Склонясь с рушником у открытых дверей,
Отец поляницей встречает гостей.
А стайка подруг, суетясь на пороге,
Цветной половик им бросает под ноги.
Степенно за трапезой льётся беседа,
И Ольга гостям, словно юная Леда,
Как принято, полные кубки вина
Подносит с поклоном, чтоб пили до дна.
Потом на лугу под певучие гусли,
Прощаясь с подругами, пела она
Те песни, в которых о девичьей грусти
И тайных надеждах звучала струна.
II. В ту ночь...
В ту ночь, уезжая из отчего дома,
Она поднялась в огнедышащий храм,
Где молча, в грозу, под раскатами грома
Смотрела, как жертвы приносят богам;
В ту тёмную ночь на отвесном утёсе
Под всполох зарниц средь взъерошенных скал
Свирепый Перун её русые косы
Над бездной Славутича гневно трепал.
В ту ночь перед ним Ольга встала без страха
И вдруг, словно в таинстве вещего сна,
Привиделся ей как знамение краха
Тот миг, когда смыла Перуна волна.
Заржал на закланье приведенный конь,
И жертвенный в небо взметнулся огонь,
И в судоргах хрипло забился бурун,
И дрогнул, казалось ей, в гневе Перун.
Но думала Ольга в ту ночь лишь о греке,
Распятом за то, что благую нёс весть,
И чужды ей были кровавые реки,
Агонией смерти бурлящие здесь.
III. Обет
Так, стоя перед жертвенным камнем у храма,
Среди дорогих ей с младенчества мест,
Она про себя повторяла упрямо:
«Здесь славному греку воздвигну я крест.
Пусть именно здесь, о душе его помня,
Звонить будут вечные колокола.
А я возведу здесь святую часовню
Почтить его прах и мирские дела».
И пали волхвы перед Ольгою ниц,
Но было немым выраженье их лиц.
IV. Брачная чаша
Свершился судьбы её первый виток:
И в Киев жар-птицей влетает возок.
Князь Игорь навстречу невесте идёт,
И брачную чашу, где пенится мёд,
На счастье и горе согбенный Олег
Даёт молодым. Но с опущенных век
Чуть слышно в их чашу скатилась слеза…
И снова виденья слепят ей глаза.
Душа её, словно поющая птица,
Щебечет восторженно: «Вот твой супруг».
И сердце вдруг стало неистово биться
Под молнией нежно сомкнувшихся рук.
Как будто давно они ждали ту встречу,
Расставшись когда-то всего лишь на миг,
Чтоб Время рекой своего бесконечья
В объятья друг друга несло их двоих.
Опять, как и прежде, пылали их взгляды,
Опять бурной страстью кипела в них кровь,
И ночь, одевая их лунным нарядом,
На брачное ложе бросала их вновь.
V. Память
Наверно, не зря ей всё чаще казалось,
Что где-то в бездонных просторах времён
Судьба их свела, чтоб они обвенчались.
И был там костёр, была ночь, и был он…
Ей чудился луг, полыхавший тем цветом,
Каким в небесах кровоточит заря,
И море цветов, что, как в песне неспетой,
На брачный венец были сорваны зря…
Ведь что-то случилось под утро у плёса,
А что? – Она вспомнить, увы, не могла…
Лишь смутные тени, врываясь без спроса,
Вокруг мельтешили, как липкая мгла.
Тогда становилось ей страшно за мужа.
И кровь лютым холодом стыла в груди…
А сдавленный стон, вырываясь наружу,
Был вестником бед, что их ждали в пути.
И, глядя порой на стальную кольчугу,
Невольно брала она в руки свой меч,
Как будто могла дорогого супруга
Им от неминуемой смерти сберечь.
VI. Предчувствия
В стране неспокойно, казна опустела,
Хазары на Киев готовят набег,
Древляне хитрят, и на них то и дело
Князь ходит дружиной и в слякоть, и в снег.
Теперь они тайно якшаются с жмудью,
Украдкой товары варягам везут.
Предательство стало их подлинной сутью,
И Ольга давно учинила б им суд.
Хоть князя встречают они хлебом-солью,
Не верит она славословью древлян.
И где-то в душе с нескрываемой болью
Мерещатся ей западня и обман.
И снова на сердце тоска и страданья,
Ночами ей снятся тревожные сны:
То будто древляне везут вместо дани
Два чёрных обугленных сруба сосны.
То будто князь Игорь, закованный в клетке,
Пытается вырваться к ней из оков,
Но, как пауки, две огромные ветки
Колючими иглами пьют его кровь.
Змеёй в её терем вползало несчастье –
Лихая беда по Руси пронеслась:
Древлянами Игорь растерзан на части
И пир воронье закатило там всласть.
Теперь она знала, что тёмные силы,
Которые в зле не имеют границ,
Ему подрубили могучие крылья,
Оставив ей скорбь безутешных гробниц.
Тисками известие сжало ей сердце
И болью пронзило, как острый кинжал.
Но мысли ползли: «На кого ж опереться? –
Враги ведь не дремлют, а сын ещё мал…»
Так билась княгиня в глубоких рыданьях,
Как птица, попавшая в страшный капкан.
Пока постепенно в немых очертаньях
Не стал рисоваться ей мщения план.
VII. Решение
Отныне древлянам жизнь будет несносна.
Призвав Святослава[6], она поклялась,
Что спалит в огне те злосчастные сосны,
К верхушкам которых привязан был князь:
«Пощады им нет ни в воде, ни на суше.
Я в пепел богатства древлян превращу.
Огнём и мечом их жилища разрушу,
Чтоб мир содрогнулся, узнав, как я мщу.
Я духом сильна! И смертельной печалью
Меня захлестнуть не удастся волне:
Не зря с головы до ног кованой сталью
В походах одеть себя выпало мне».
Затем, распахнув перед людом ворота
И подавив в себе слёзы и стон,
Она обещала решать все заботы,
Как требует совесть и княжеский трон.
Тогда на Руси ещё правили нравы,
Которые, словно основа основ,
Крепили единство могучей державы,
Где кровью смывали пролитую кровь.
Те нравы душой разделяла княгиня,
Но, женским чутьём не желая войны,
Нашла она ход, чтоб древляне отныне
Мутить не посмели покоя страны.
Был замысел Ольги хитёр без предела.
Сказала княгиня: «Жить будем без ссор.
Однако пусть даст для почтового дела
По голубю каждый древлянинский двор».
VIII. Месть
Собрав голубей и покинув столицу,
Она возле стен ненавистных древлян
Велела горящую паклю тем птицам
Вязать под хвосты, чтоб поджечь вражий стан.
На ратном коне при кольчуге и латах
Смотрела княгиня сквозь пепел и дым,
Как люд голосил в полыхающих хатах,
И смерть облегчала страданья живым.
Казалось, земля, содрогаясь от боли,
Стонала под чёрными тучами стрел.
На этом хмельном и зловещем застолье
Немного осталось тех, кто уцелел.
Но даже и этих – ничтожных и нищих –
Она, пряча в ножны затупленный меч,
Кнутом погнала в лес тащить к пепелищам
Те смрадные сосны, чтоб тут же их сжечь.
IX. Прозрение
Швыряя в огонь ненавистные ветки,
Торжественно Ольга, врагам на беду
Кровавую тризну, как делали предки,
Справляла по Игорю, словно в бреду.
Но мыслью блуждала она у причала,
Где в ту роковую ненастную ночь
Великого старца она повстречала
И верой в Христа он сумел ей помочь.
Теперь, у царьградского стоя причала,
Княгиня в лучах сизокрылых Небес
Опять того старца на миг увидала
И с ним осенивший страну её крест.
X. Воспоминания
И вновь её память вела по дорогам
В родные края, где на дикой скале
Великую клятву дала она Богу –
Спасти свой народ, пребывавший во мгле.
Ей вспомнилась степь, опалённая солнцем,
У пыльной дороги курная изба…
По этой дороге, кивнув ей в оконце,
Её повела за собою Судьба.
Она подарила ей встречу с любимым
И чисто земные восторги любви,
Которые пламенем неугасимо
Пылали, как жар, в её юной крови.
Но та же Судьба, состраданья не зная,
Затем отдала её мужа врагам,
Чтоб злобных стервятников хищная стая
В глуши разорвала его пополам.
Ей виделась тризна у скорбной могилы
И плачущий дым погребальных костров,
В котором, как в саване, спал её милый
Глухой беспробудностью мертвенных снов.
XI. Награда
В те смутные дни её личное горе
На Русь могло тяжкими бедами лечь.
Но Свыше ей, видимо, по Божьей воле,
Самой суждено было взять в руки меч.
Не зря ей явился в монашеской рясе
Тот старец и был на пути тот утёс,
Куда среди бури на утлом баркасе
Он Ольгу, минуя пороги, привёз.
И там, проповедуя ценности жизни,
Раскрыл святость ВЕРЫ, ЛЮБВИ и НАДЕЖД,
Которым чужды и кровавые тризны,
И праздная роскошь, и зависть невежд.
Величье и горе, идущие рядом,
Земную любовь и признанье Небес
Восприняла Ольга себе как награду
За то, что в ней дух того старца воскрес.
XII. Прощание с Византией
В раздумье княгиня глядит на Восток.
Второй в её жизни свершился виток:
Судьбой суждено ей, покинув Царьград,
Немало тяжелых осилить преград.
Украсив себя златотканым нарядом,
Княгиня под звон православных церквей
Прощается с дружеским ныне Царьградом,
Раскрывшим ей мир христианских идей.
XIII. Возвращение из Византии
Под утро взвились паруса над ковчегом,
И он, бороздя предрассветную гладь,
К родным берегам, словно облако снега,
Несётся, минуя за пядию пядь.
В чарующих звуках небесной свирели
Попутные ветры ласкают ковчег,
Который к исходу четвёртой недели
Уже подплывает к слиянью двух рек.
Ликуя, в полях зеленеют посевы,
В цветеньи сады утопают вокруг,
И гусли протяжным славянским напевом
Ей душу волнуют и радуют слух.
Над ней в Небесах, как знамение славы,
Священного нимба парит ореол
Предвестник величья Российской Державы
И ВЕРЫ, упрочившей русский престол.
ЗАВЕРШЕНИЕ
Немалый пройдёт с того времени срок.
Свершится Судьбы её третий виток.
Промчатся года. И с седого утёса
По воле княгини могучий топор
В пучину Славутича сбросит колосса.
Исполнив Небес роковой приговор.
И будет вначале почти что всем миром
Растерянный и взбудораженный люд
Бежать за поверженным в воду кумиром,
Не признавая над идолом суд.
И будет роптать и кричать в исступленьи:
"Рятуй себе, старче, до нас вырынай"[7]
Но тайная сила святого крещенья
Уже одевала Покровом весь край.
Эпилог
И вновь на оси запылённых времён
Я слышу веков несмолкаемый звон.
И знаю, что этот небесный Покров
Принёс с собой веру, надежду, любовь,
Чтоб с ними, шагая по шаткой оси,
Смогли мы увидеть величье РУСИ.
[1] Самара – река, впадающая в Днепр в районе Днепропетровска
[2] Славутич – древнеславянское название Днепра
[3] Из Византии Ольга привезла много даров, среди которых была чудодейственная икона святой девы Марии.
[4] По свидетельству летописца, Ольга до того, как стала княгиней, перевозила плотами грузы и людей на переправе.
[5] Волхвы, предвидя приход Ольги, объявили её небесной звездой
[6] Святослав – малолетний сын Ольги и Игоря.
[7] Старорусское выражение «Рятуй себе старче, до нас вырынай» означает: «Спасай себя, старик, выплывай к нам». Именно эти слова, по свидетельству летописца, кричали Перуну русичи, когда бежали за тонущим идолом по берегу Славутича.
|
