|
|
Полина Какичева
Потерявшимся поэтам
Посвящается О.Э. Мандельштаму
Фонарики по улицам зажглись,
Нависли над заборами и окнами.
Они ль по осени нашлись
С зелёными и пышными метёлками?
Хранились до поры. До октября.
До дней исхода солнца с птицами.
Когда, печалясь и скорбя,
Стоишь с намокшими ресницами
И куришь ветер – едкий дым
Костра из полумёртвых листьев...
Мы ждём, когда ещё живым
Сломает кости крыльев
На зиму, где одни снега,
И грубой речи сгустки пьяны...
И где расходятся века
Под елью окаянной.
Сумерки
У картины неизвестного художника
Замок пунцовые пики
В звёзды, нахмурясь, бросал.
Куст молодой ежевики
Кто и когда обирал?
Серые мостики липли
К мутной воде у рва.
Ивы в поклоне сникли
В свете тюльпанных бра.
Маленький шарик падал
С неба руки да вниз.
А отскочив, поднялся:
Белый, большой, пятнист.
Звон колыхал всю землю.
Трясся широкий дуб.
Ландыши чудным снегом
Образовали круг...
(Пахло фиалок дымом,
Мятою и травой...)
Горбил, сутулясь, спину
Холм за его спиной.
Стало прохладно, сизо.
Уток в болоте – тьма.
Леса сосновый призрак
Вдруг напугал меня.
Стаи кусочков солнца
Пылью взлетев, кружат,
Танец великий жизни
Вновь повторить хотят...
Созвездие Волка
Рассвет, опьяневший и вечный,
Стучался в закрытую дверь.
По небу носился извечный
Не загнанный дикий зверь.
Он гнался! Луна бежала,
Вся белая, словно снег.
И утром лишь замедляла
Свой странный, летящий бег.
Вот Волк. ( А луна всё выше.
Во льду замерзает тень.)
И ночью весь юг услышит,
Как он задирает день.
Потом
Светает за моим окном.
Встаёт король – невидимое солнце.
И только город между мной и им.
И только сердцу не привычно греться.
Ушёл туман. Ночная смерть ушла.
И синь небесная пропела
Тем голосом, которым я жила,
Но говорить которым я не смела.
Южная ночь
Вечера синь летняя
У фонаря золотит листья.
Нитями иль плетьями
Вся из себя вышла.
Под виноградом диким
Пёс примостил лапы.
Тополь портвейн выпил,
Из закромов взятый.
И молодой ночи
Горек скупой почерк.
Мокры, черны очи...
А за вчера – прочерк.
Поле
Не покидай меня, мой свет!
Какая грусть в томлении!
И слов таких на свете нет,
Чтоб выразить стремление.
Во тьме горит вчерашний луч,
И говорит затихший голос.
Я не боюсь грядущих туч.
Я не сломаюсь. Я не колос.
Встреча
Замолчала зима и затихло.
В моём сердце не чьи-то слова.
И глаза по-татарски хитро
Носит гордо моя голова.
Я смотрю на тебя так долго
И стараюсь сейчас угадать:
Чья же фраза голодным волком
И кого будет ночью терзать?
Я молчу и смеюсь так звонко!
Я сегодня сама не своя.
Луч надежды: так робко, тонко...
И согретая им земля.
Нам
Звуки. Слышу звуки жизни.
За окнами. В городе. В доме.
А может, я просто слышу,
Как всё проходит мимо?
Зрение. Вижу чётко:
Ракурс очень острый.
Всё уходит незримо,
Без всяких каких-то «после».
Чувствую. Осязаю грубо:
С порезами, ожогами, волдырями.
Всё это лично, сугубо.
И всё это – с нами.
Молодые сердца
Тихого сердца стук не остановится.
Время бежит – не повернуть.
Грусть одинокая в руки просится
И не даёт ни уйти, ни уснуть.
Чувства скупыми таблицами
Распределяет по полкам жизнь.
Счастье полно до небес небылицами,
Но не меняет оно свой вкус.
Вкус до изломанных в боль мальчишек,
Девочек с хищным разрезом глаз.
Вкус непризнаний, и всё – междометьями!
Вкус побеждённых, убитых нас.
|
|
|
