|
|
Нина Лёзер
Учи меня
Учитель, ты умён, но твой костюм в заплатках,
Кривой в кармане грош и крохи на столе.
С тобою наш союз не знаю, чем чреват, но
Пойду-ка я искать других учителей.
Учи меня, словарь, словесным оборотам,
И тайны сохранять учи меня, портфель.
Учи меня, рояль, мелодиям и нотам,
Болячки врачевать – учи меня, шалфей.
Учи меня, фонтан, стремиться только ввысь и
Внедряться, не боясь, в пространство новых сфер.
И научи, игрок, под маской прятать мысли
Про раны, про фонтан, про ноты, про портфель.
Всё подвластно волшебству
Весною всё подвластно волшебству:
движенье облаков и гомон птичий.
И будто одуванчики в траву
стеклись по каплям из желтков яичных.
Над ними аист в воздухе парит.
И, может быть, в его входило планы
детей спустить с небес, – и раз, два, три:
всех раскидать вдоль клумбы, где тюльпаны…
Вся детвора в траве и на земле,
бегом, вприпрыжку, на велосипеде,
по кругу… (будто мне так мало лет,
что я не знаю, где берутся дети).
Знак старинный
Затуманены дороги,
все вытягивают шеи.
Не лошадки ль быстроноги
в бубенцовом украшенье?
Задирайте нос повыше –
диво, – там на крыше аист,
Аист свил гнездо на крыше.
Кружит, в небо поднимаясь!
Он – спасенье от пожара,
в доме будет хлеб насущный.
И негаданно, нежданно
яйца станут класть несушки.
Молоко не скиснет в доме,
(С жабой или же без жабы).
И в избе порядок полный,
ни болячек в ней, ни жалоб.
Будут целы сыр и сало,
их не станут трогать мыши.
Мудр хозяин – добрый малый,
водрузил конька на крыше.
Здесь теперь порядка много,
и не дует ветер в щели.
Испокон веков – подмога –
знак старинный, знак священный.
Видели ночь
ночь видится мерещится почти
подснежниками пахнет голубыми
чтоб всю её как сладость пригубили
чтоб чёрные углы её постичь
запишется в заветную тетрадь
расставит запятые в ней и точки
в ней всё неясно всё почти наощупь
сродни незрячим будто их сестра
сгустится ночь рождаясь из небес
захватывая дальние просторы
ночь женщина но ты её близнец
и ты придёшь и я завешу шторы
Бессонное
Всю ночь не сплю, сейчас и с давних пор…
овец считаю, одеяло сбросив.
И мумией, укутавшейся в простынь,
всё пробую, как твёрд (как мягок) пол.
На нём не спится тоже. Я плыву
без вёсел в лодке, дна не ощущая,
Два ломтика лимона ем без чая,
все нервы в ком сжимая наяву,
чтоб не заплакать… лёжа, сидя, стоя.
Как много их – страдающих в одной…
во мне. В окне сгустилось дно морское,
и я песчинка – павшая на дно.
Ковыль – полынь
в траве трепещет одуванчик,– дунь
ему в затылок, солнцем опалим.
как жаль, что не добраться нам до дюн.
за дюнами, где шепчут ковыли…
замаливая грех...
за дюнами,– ты помнишь? был янтарь,
не нами обнаруженный …давно…
но нынче ты глядишься в календарь
не сквозь калейдоскоп, а сквозь бинокль.
даёт картинка крен.
как жаль, что на губах горчит полынь,
как будто самый вредный, едкий сорт.
не всё сбылось? (без предрассудков) сплюнь
три раза… в обездоленный песок,
уже без янтарей…
Вербена
С венком на голове, ты шла не чуя тела,
По камушкам ручья, уставшего от зим,
В короткой ночи темь, где прятались светила
И Сириуса лик беззвёздность отразил.
С вербеной в волосах, по светлячкам в крапиве,
По панцирям жуков, среди змеиных жал…
Ты шла… ты потому прервала звук в напеве,
Что Сириуса лик беззвёздность отражал.
Вербену опустив на ложе новобрачных,
Вернула непокой просторам синевы.
Но Сириуса лик, уже почти незрячий,
Не смел нести ответ за магию травы.
Душный воздух памяти ночной
"Душный воздух памяти ночной"
Батых Кенжеев
Запахи слипались – ассорти,
Шорохи – нашёптывали роль,
Светлость ночи силилась постичь,
Как смешала тьма верхушки крон…
Где жасмина пар(фюмерный) дух
В душный воздух душу источал.
Кто-то произнёс ответ за двух.
Кто-то за двоих – один смолчал.
Колокольцы сеяли тоску,
Возвещая мимолётность дня.
Памяти ночной цветной лоскут
Сам собой ничто не заполнял.
Только сон, ворочаясь внутри
Спящего… держал за поводок,
Чтобы тот, осилив лабиринт,
Сон покинул там же, где прилёг.
Буря в стакане воды
Там Богиня любви появилась на свет
Из воды питьевой, потому её век
Между гранями так ограничен.
Там в стакане вода всколыхнулась до дна,
Кто-то дул на неё и всыпал рафинад,
В ней кружил чайной ложкой, обычной.
Где-то там далеко пусть шумит океан.
Тот, кто жаждой охвачен, пригубит стакан.
Будет страстью немедленно ранен.
Это явная выдумка, сказка, мираж,
Будто пена морская её родила,
Средь акул и зубастых пираний.
|
|
|
