|
|
Марина «Пеппи» Гуревич
Ну холосо
Каждый вечер я укладываю своего маленького сыночка спать. И каждый вечер отмечаю про себя, что прошёл ещё один день.
Год назад укладывать его было одно удовольствие. Дашь кружку молока, споёшь песенку – и готово. А потом старшая дочка научила его, как нужно затягивать время. И началось...
– Гриша, иди чистить зубы.
– Щас.
– Гриша, ты почему до сих пор играешь с машинками и не идёшь чистить зубы?
– Ну холосо.
Направляется в ванную комнату. Через пять минут захожу туда.
– Гриша, ты где?!
Из корзины с грязным бельём раздаётся заливистый смех. Как он вообще мог поместиться в эту корзину? Потом из шкафа под раковиной выползает его сестра, и они вдвоём начинают танцевать какие-то дикие африканские танцы.
– Сейчас я позову Нехорошую Няню, и она с вами быстро разберётся!
Дочка хихикает, она уже знает, что Нехорошая Няня – это только мои выдумки. А Гриша пугается и после душа мгновенно запрыгивает в кровать.
– Поцитай мне.
Читаем книжки на русском языке, чтобы не забыл. Особенно мы уважаем Мойдодыра, Айболита и Рассеянного с улицы Бассейной, а Бармалея пока боимся.
– А теперь я хочу кусать.
– Гриша, ты же ужинал час назад, а потом ещё ел мороженое. Пора спать!
– Мама! Я голооодный!
Ну ладно, а вдруг ребёнок действительно хочет есть. Идём на кухню и мееедленно ковыряем бутерброд.
– Гриша, если ты за пять минут не съешь этот бутерброд, то мы пойдём спать!
– Ну холосо. Я болсе не хочу. Я посутил, что я голодный.
Наконец-то я выключаю в его комнате свет.
– Мама, я хочу пииисать.
– Иди, только быстро.
– Включи свет, я боюсь!
Включаю. Жду.
– Гриша, ты где? Ты же шёл писать? Как ты оказался около телевизора?
Возвращаемся обратно в кровать.
– А теперь спой мне песенку.
– «Спят усталые игрушки, книжки спят». Спела.
– А у нас в садике сегодня Патрик на меня плевался.
– Скажи ему, что если он будет плеваться, то ты не будешь с ним дружить.
– А я ему сказал. И я сказал, что буду дружить теперь с Джулией.
– Гриша, ты должен сейчас же закрыть глазки, замолчать и заснуть!
– Мама, я хочу пиить.
– Гриша, ты пил молоко, когда ел бутерброд. Хватит.
– Я хочу сок!
– Гриша, я сейчас позову папу!
Подействовало. Сразу.
– Ну холосо. Позвони Зевоте и Дремоте и скажи, что я хочу сегодня сон про динозавров.
– Алло? Это Зевота и Дремота? Принесите, пожалуйста, мальчику Грише сладкий хороший сон про динозавров.
– И про тигла. Оланжегодо.
– И про оранжевого тигра, пожалуйста!
– А теперь дай мне лучку.
Даю руку. Засыпает. Уфф.
Вот и прошёл ещё один день. Подождите, я же совсем недавно об этом думала. Ах, да, это было вчера...
Обезьянчик
Как и откуда среди моих детских игрушек появился Обезьянчик, я не помню. Но, когда мне было пять лет, я везде таскала его с собой. Он был такой мягкий, бежевого цвета, с резиновой мордочкой, а глаза у него были чёрные пуговки, блестящие и очень умные.
Однажды летом на даче я забыла его во дворе и ушла спать. И хозяйский щенок по кличке Шарик, у которого резались зубы, откусил у Обезьянчика нос. Утром мама протянула мне мокрого от росы безносого Обезьянчика, и я начала плакать.
Я плакала весь день без остановки и ничего не ела. Родители предложили купить мне нового Обезьянчика в магазине, но я не соглашалась, потому что это был бы уже НЕ ТОТ Обезьянчик. А соседский дядя начал мне рассказывать, что есть такая «больница», где игрушкам пришивают носы, но я даже не могла себе представить, как он будет выглядеть с другим носом, и продолжала истошно кричать: «Нееет!»
Когда отчаявшимся родителям и соседям уже казалось, что я никогда не успокоюсь, мама забинтовала Обезьянчику нос большим белым бинтом. И произошло чудо – я перестала орать. Это был всё тот же Обезьянчик, только он болел. И умные глазки всё так же понимающе смотрели на меня с его перебинтованной резиновой мордочки. И я по-прежнему носила его везде с собой, даже когда белый бинт стал серым и ободранным...
Барахольщица
В детстве я никогда ничего не выкидывала. Если я находила на полу какую-нибудь бумажку или фантик от конфеты, мне казалось, что они жалобно смотрят на меня и плачут. И я складывала их на отведённую мне личную полку в единственной в квартире секции...
Однажды я пришла домой из школы и обнаружила аккуратную стопку книжек на своей полке – и ни одной бумажки! «Мама, что ты наделала!» – закричала я.
«У тебя тут валялся какой-то мусор, и я всё убрала!» – отрезала мама и ушла доваривать суп. «Мама, это были ЖИВЫЕ бумажки!» – со слезами на глазах я пошла за ней на кухню и стала доставать всё подряд из мусорного ящика, включая картофельную шелуху. Но мои самые важные вещи уже были спущены вниз в мусоропровод...
Недавно я убирала квартиру и, набравшись храбрости, зашла в комнату своей дочки. Волосы встали дыбом... Она тоже ничего не выкидывает, но, в отличие от меня, в детстве у неё есть не только собственная книжная полка, а и письменный стол, комод с ящиками, стенной шкаф и корзины для игрушек. С трудом открыв набитый до отказа ящик, я обнаружила там спрятанное месяц назад недоеденное печенье, кусочки шоколада, сломанный папин мобильник, какие-то странные обрезки пластмассы, принесённые с улицы, карандашные огрызки, а главное – неимоверное количество маленьких бумажек с каракулями.
Но, вспомнив про своё детство, я вышла из комнаты и отложила разговор с дочкой до вечера...
Пеппи
Лето. Мы носимся по лесу в прибрежном посёлке Пабажи недалеко от Риги, где мои родители каждое лето снимают дачу. У меня День Рождения, мне восемь лет. По этому случаю приехал в гости мой двоюродный брат Миша, и я вижу, как он несёт через лес матерчатую куклу Пеппи. Я вижу её издалека... Пеппи похожа на меня рыжими волосами и веснушками, и ещё у неё независимый характер, и она часто делает вещи назло взрослым, прямо как я. Скоро у всех моих подружек появляется кукла Пеппи.
Через четырнадцать лет я уезжаю с родителями в Америку, чисто из любопытства. Родители везут с собой какие-то глупые вещи, которые им насоветовали взять с собой другие отъезжающие.
У меня тоже свой чемодан. В нём только чёрно-белые фотографии, несколько любимых мягких игрушек, дневники и Пеппи...
|
|
|
